Rambler's Top100

ИНТЕЛРОС

Интеллектуальная Россия

INTELROS.RU

Intellectual Russia


АНДРЕЙ ФУРСОВ

 

 

Феномен корпорации-государства

 

 

Я хотел бы коснуться вопроса о том, насколько действительно реально противоречие между государством и олигархией, и не является ли государство формой власти олигархии? Эта проблема актуальна не только для России, но и для современного мира вообще и для Запада в частности.

Государство как state возникает в Западной Европе (и нигде более) в XVI в. как машина подавления феодальных верхов и феодальных низов. «Старые монархии» как формы организации власти для бурного и революционного «длинного XVI века» (1453-1648 гг.) не годились. Как показал в своей работе «Щит Ахилла» Филипп Боббит, государство (state) в своем развитии прошло несколько стадий – королевское, территориальное, национальное, постепенно институционально вбирал в себя все бóльшую часть населения. Национальное государство (точнее – нация-государство) – это максимальное расширение государства, расширение до нации в целом. Иначе индустриальная система не смогла бы функционировать. «Две нации» (Дизраэли) в индустриальном государстве – это социальная война, ослабление государства и, как результат, проигрыш в мировой экономике и мировой политике. Принцип nation-state – максимальное включение. Социальное лицо nation-state – это welfarestate.

Ситуация изменилась в конце индустриальной эпохи, с наступлением периода, который неудачно именуют постиндустриальным: наукоемкому производству не нужны ни массовый рабочий класс, ни массовый средний класс. Не случайно одна из главных социальных тенденций «глобализирующегося мира» – это отсечение от общественного пирога, а то и просто стирание Ластиком Истории тех социальных групп, которые максимально выигрывали от welfarestate и были опорой нации-государства.

В такой ситуации государство мутирует и из национальной, максимально включающей формы переходит в другую – исключающую. Боббит называет эту форму «рынок-государство», К. Омаэ – «регион-экономика». Мне на данный момент адекватным представляется термин «корпорация-государство». Речь идет о том, что корпорация по своей мощи достигает масштабов государства, а государство начинает вести себя как особая, первая среди равных корпорация, отказываясь от целого ряда социальных функций (глобализация, резко усиливая сделочную позицию капитала по отношению к труду, с одной стороны, и ослабляя национальный уровень интеграции по сравнению с глобальным и региональным, создает хорошие условия для этого).

Как заметил один из лидеров крестьян в Чьяпасе (Мексика), «в кабаре глобализации государство начинает заниматься стриптизом и в конце представления на нем остается только то, что является крайней необходимостью – репрессивная мощь». Показательно, что именно военно-полицейские структуры и службы безопасности играют принципиально важную роль в становлении корпорации-государства, сращиваясь при этом с экономическими структурами как легального, так и нелегального, криминального типа.

Если страна небольшая и богатая, то вся она может превратиться в корпорацию-государство. Если нет, то корпораций-государств будет несколько, причем большая часть населения будет исключена из них. В то же время большой стране, особенно бывшей державе, трудно превратиться в государство-корпорацию. Здесь этот процесс, по-видимому, останется незавершенным, что создает возможность обратимости и целого ряда связанных с ней конфликтов. В любом случае процесс исключения-отсечения и есть процесс генезиса корпорации-государства, для которого рынок важнее социальной сферы, свобода важнее равенства и справедливости, а полиция – важнее армии. Процесс, о котором идет речь, уже получил отражение в социологии в виде теории «20:80»: 20 богатых, 80 бедных, по сути, нет среднего класса, который и является главной жертвой и расходным материалом для оформления корпорации-государства. Государство заботится только о тех, кто внутри, но те, кто внутри – это и есть корпорация.

Денационализация-корпоратизация (приватизация!) государства происходит (по-разному, разными темпами) во всем мире, независимо от уровня развития страны. Более того, как это ни парадоксально на первый взгляд, быстрее процесс этот развивается на периферии и полупериферии мировой системы. Например, смотрим на карту Африки. Написано: «Заир». На самом деле это лишь картографическая реальность. С началом глобализации и окончанием «холодной войны» противостояние СССР и США, «державшие» Заир (да и многие другие страны) исчезло. В результате де-факто Заир распался на зоны союзов племен, которые раньше контролировали армию, жандармерию и полицию. «Государство» в таких условиях выступает только как коллективный рэкетир, а то и просто «бандит» (М. Шатцберг). Племенные союзы стремятся превратиться в корпорации.

То, что происходило в России в 1990-е – это тоже процесс формирования корпорации-государства, точнее, нескольких корпораций-государств, которые, подобно личинке осы-наездника питались плотью «государства СССР», а затем постсоветского наследия, утилизовали его, а теперь находятся в процессе вылупления. По-моему, Вадим Леонидович Цымбурский как-то сказал, что государство у нас – это корпорация по утилизации России. Думаю, то же самое можно сказать про очень многие государства современного мира, причем, повторяю, независимо от уровня их социального и технического развития. Если мы посмотрим на Колумбию, там существуют четыре корпорации по утилизации Колумбии: калийский наркокартель, медельинский наркокартель, революционные силы ФАРК и то, что называется «колумбийским государством». Можно добавить Гонконг и Сингапур – то, что П.В. Чернов называет «витринными государствами», выполняющими определенную функцию в мировой экономике и мировом управлении. И все же негативных примеров больше, о чем свидетельствует распространение термина «failedstate» – провалившееся государство. И, возможно, вскоре мы будем говорить о «failed corporation state» – в зависимости от того, насколько эффективно государство, превратившись в корпорацию, отсекло от общественного пирога тех, кто получил доступ к этому пирогу с 1945 по 1975 год, в тот счастливый период, который французы называют «les trentes glorieuses» и который совпадает с повышательной волной кондратьевского цикла. Таким образом, ныне в глобальном масштабе поднимается вопрос о том, что будет с нацией-государством и что придет ему на смену. Совершенно ясно, что этот процесс мирным не будет. Его суть в том, кто, кого и какой ценой отсечет от общественного пирога на глобальном, региональном и локальном уровнях.  Вот это и явится процессом генезиса корпорации-государства.

 

 

Текст размещен на сайте с согласия автора.


© Журнал «ИНТЕЛРОС – Интеллектуальная Россия». Все права защищены и охраняются законом. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ №77-18303.