назад к оглавлению

Александр Зиновьев

Постсоветская власть

Постсоветская власть создавалась из остатков (материала и опыта) советской, но по западным образцам. Из западнистской власти было заимствовано, разумеется, не все, а только та ее частичка, которую в за­падной идеологии и пропаганде раздували и прославляли как признаки демократии именно западнистского образца. Это многопартийность, тип выборности, гласность, президентская система и т.д. Что получи­лось на деле? Даже сами западнизаторы российской власти жалуются на то, что подлинная западная демократия в России никак не получает­ся. Получается лишь нечто похожее на нее.

Возьмем такую черту демократичности западнистской системы вла­сти, как разделение властей на законодательную, исполнительную и су­дебную. И эту идею российские реформаторы собезьянничали на Запа­де, вернее, взяли из западной идеологии и пропаганды, предназначен­ной для стран и народов, приобщаемых к западному образу жизни. Формально законодательную власть образует федеральное собрание, включая Думу. Исполнительную власть образует «Кремль», т.е. прези­дент с тем аппаратом (множеством людей и учреждений), который под­чиняется ему и может увеличиваться, организовываться и набирать си­лу по его инициативе. Президент избирается, но весь аппарат управления является полностью невыборным, назначаемым президентом и дру­гими чиновниками невыборного аппарата. Президент распоряжается правительством и «силовыми рычагами». Он обладает фактически пол­номочиями, которые позволяют усматривать явную аналогию постсо­ветского «Кремля» советскому. Основная законодательная инициатива исходит из «Кремля». Законодательная же власть (Дума) фактически играет роль совещательного органа при президенте и роль государст­венного учреждения, придающего легитимность некоторым распоря­жениям президента. Что касается демократизации судебной власти, это для самого Запада слишком дорогое и далеко не всегда эффективное явление. А в условиях России, если принять во внимание число, харак­тер и разнообразие преступлений и качества человеческого материала, вовлеченного в систему правосудия, по крайней мере, два государствен­ных бюджета пришлось бы потратить на содержание и деятельность ор­ганов правосудия, разделить все преступно способное население на преступников и судей, заставив их периодически меняться местами, и все силы страны бросить на демократическое судопроизводство. Не случайно поэтому реформа системы судопроизводства встречает такие протесты со стороны здравомыслящих россиян. Правда, их осталось не так уж много.

Но одновременно есть признаки, ограничивающие эту аналогию и делающие нынешний «Кремль» похожим на «Вашингтон», т.е. на демократическую президентскую власть. Нет гарантии, что президент будет избран на новый срок. «Парламент» (Дума) не контролируется прези­дентской партией. Такой партии вообще нет. Для усиления схожести с американским образцом такая партия нужна. И попытки создать ее предпринимаются.

Признаком западнизации российской власти считается многопартийность. Россия в этом отношении превзошла западные страны не в два-три раза, а в сотни раз! Такая сверхмногопартийность Западу да­же не снилась. И теперь приходится думать о том, как загнать ее в при­личные западные нормы — сократить число партий до нескольких. Принимаются соответствующие меры. В результате число организа­ций, признаваемых партиями, сократится. Еще более будет сокращено число партий, которые смогут преодолеть установленный барьер на выборах в Думу.

Но этот процесс замены многопартийной распущенности на некую «подлинную» западную многопартийность еще не означает, будто рос­сийская власть превращается в западную демократию. Она становится похожей на последнюю, имитирует ее. Но для подлинности этого мало.

Требуется множество других факторов, каких в России пока еще нет, и какие вряд ли когда-либо появятся в полной мере. В частности, партии, преодолевшие выборный барьер и получающие право ввести своих представителей в Думу, не становятся правящими в западном смысле. Президент избирается не как представитель какой-то партии, а вообще независимо от партий. И правительство формируется президентом не­зависимо от партий.

Этот процесс «нормализации» многопартийности имеет следствием результат, вообще превращающий многопартийность в явление показ­ное, лишенное серьезного политического смысла, — в явление вирту­альное, чисто имитационное. Все партии по условиям признания в каче­стве таковых (по условиям регистрации) становятся социально одина­ковыми, законопослушными, жаждущими быть полезными «Кремлю» и иметь за это должное вознаграждение.

Президентская партия (партия власти) мыслится в России, пережив­шей семьдесят лет коммунистической власти, не как возможная правя­щая партия в западном смысле — для этого надо менять конституцион­ный статус президента, — а как послушное орудие президентской влас­ти, как средство полного подчинения Думы и как гарантия переизбрания президента на новый срок. Конечно, Дума и без этого, в конце концов, подчиняется воле президента. Но иногда она может взбрыкнуть, что вредит репутации президента. И с выборами всякое может случиться. Разочарование массы населения может накопиться. Одним словом, де­мократия демократией, а «Кремль» должен быть реальной высшей влас­тью. А это пахнет советским «Кремлем», сталинизмом, диктатурой. Плюс к тому, для фактического (а не показного, как сейчас говорят, вир­туального) управления страной в российских условиях нужна действи­тельно сильная власть, подобная советскому «Кремлю», а это невоз­можно без партии, подобной по реальной силе КПСС.

Надо различать два аспекта в положении «Кремля»: 1) стремление и способность «Кремля» занять доминирующее положение в рамках са­мой системы власти, внести свой вклад в ее организацию, по идее управ­лять ею; 2) способность системы власти как целого управлять страной, способность «Кремля» управлять страной, способность его использо­вать прочие части системы власти для управления страной. Появившись на свет как элемент западнизации российской власти, как явление за­падной демократии, в условиях России, «Кремль» оказался в положе­нии, в котором он вынужден уподобляться советскому «Кремлю», к то­му же в сталинском варианте, когда еще не сложился всесильный «пар­тийный» аппарат. Но только уподобляться, не более того.

«Кремль» стремится стать доминирующим компонентом в самой сфере власти. Партии, так или иначе, стараются приспособиться к нему, а то и вообще готовы прислуживать ему, рассчитывая за это на соучас­тие в органах власти и поддержку с его стороны. Дума фактически пре­вращается в орган, формально узаконивающий решения «Кремля». Но с точки зрения управления страной, постсоветская система власти в це­лом располагает ничтожными возможностями для решения проблем, касающихся состояния страны в целом и ее положения в мире. Ее функ­ции на этот счет крайне минимизированы, а зачастую вообще сводятся к банальным призывам бороться с явными недостатками, причем без выяснения социальных причин возникновения этих недостатков. Зато способности изображать бурную руководящую деятельность (имити­ровать сильную власть) у этой власти оказались огромными, так что она оказалась властью по преимуществу виртуальной.

Поговаривают об изменении статуса президента — чтобы он изби­рался как глава партии, становящейся в случае победы на выборах пра­вящей партией (как в США). Но весьма сомнительно, что такое случит­ся. Скорее всего, закрепится существующий способ воспроизводства и сохранения власти «Кремля». В чем он заключается? Ельцин искал и на­мечал себе преемника, причем такого, который продолжил бы его начи­нания и гарантировал бы положение его «семьи». Путин стал исполня­ющим обязанности президента еще до истечения срока президентства Ельцина — обстоятельства сложились так, что ради самосохранения сложившейся власти Ельцин был вынужден уступить свое место наме­ченному преемнику. Официальные выборы Путина президентом стали чистой формальностью. Их исход был предрешен заранее. Этот преце­дент говорит о том, что сложились механизм и технология отбора кан­дидата в президенты и его избрания, независимые от конституционной процедуры и случайностей демократии. Этот механизм, надо полагать, будет иметь силу и в дальнейшем.

Если не случится ничего из ряда вон выходящего, Путин почти наверняка останется президентом. Появление политической фигуры, спо­собной конкурировать с ним на выборах, — по условиям во власти, в стране и в мире, — маловероятно. Политическая стратегия Путина ха­рактеризуется такими принципами: 1) делать хоть что-то для улучшения жизни в стране в условиях сложившейся социальной организации (т.е. постсоветизма, ельцинизма); 2) интегрироваться в западное сверхобще­ство, возглавляемое США, на любых устраивающих Запад (США) и ма­ло-мальски терпимых для России условиях. Такая стратегия макси­мально выгодна для «Кремля». По всей вероятности, она утвердится надолго. Так что президент не может быть фактически смещен, пока, по тем или иным причинам, не изживет себя. Это делает его положение сходным с положением Генерального секретаря ЦК КПСС, а положе­ние постсоветского «Кремля» — с советским. Но, повторяю, не более того. Для полной аналогии не хватает «пустяка»: советской социальной организации в целом.

Полный текст книги опубликован в издательстве "Элефант" (Зиновьев А.А. Распутье. - М.: Элефант, 2005.).

Текст размещен на сайте с согласия автора.