Александр Неклесса

Фабрики мысли спасли Америку

Станет ли Россия пространством новых возможностей?

Россия находится в состоянии стратегической растерянности. Положение во многом схоже с ситуацией, сложившейся в США в конце 60-х – начале 70-х годов XX века. Не последнюю роль в выводе страны из кризиса сыграли тогда фабрики мысли – think tanks. Западный опыт может оказаться для России весьма кстати. XXI веку нужна своя «большая волна», собственное поколение радикальных изобретений и открытий. Необходимо творчество, открытия и люди, которые их порождают.

Взгляд в прошлое

Инновация по историческим меркам – дело довольно новое.

На протяжении практически всей истории, кроме времени современной цивилизации, человечество скорее избегало новизны, нежели стремилось к ней. Более того, люди создавали изощренные механизмы для предотвращения изменений. Инновации в те дни проникали в мир через «черный ход», нелегально.

В реальных древних обществах, в традиционных культурах значительная часть радикальных изобретений не использовал ась, хотя люди о них знали. Свидетельство тому – обращение инноваций в игрушки и развлечения. Так, скажем, в империи инков колесо было неизвестно. Общество испытывало из-за этого серьезные затруднения. Однако среди инкских игрушек исследователи находят… тележку с колесами. Более широко известен китайский казус с порохом и ракетами.

Инновации становится повседневной реальностью, когда в обществе появляются такие ценности, как личность и свобода. В полной мере это характерно для христианской цивилизации (со временем ставшей глобальной), где процесс творчества во всех его проявлениях, совпадая с вектором освобождения человека от пут ритуализированного, традиционного общества, становится чертой повседневности. Социальное время ускоряется, инновации облегчают бремя существования , повышая степень независимости человека от природы.

Однако инновации при этом отнюдь не ограничиваются техническими изобретениями. Пожалуй, гораздо более масштабное и, во всяком случае, никак не менее значимое явление – социогуманитарные изобретения и технологии.

Инновация как техническое изобретение

Инноватика в наши дни нередко понимается излишне утилитарно: как научно-техническое изобретение, перспективное для использования в военных целях, л ибо как научно-технический продукт, годный для использования на рынке. Сложилось устойчивое «материально-техническое», «вещественное» понимание проблемы. Такая трактовка возникла под влиянием нескольких факторов. Прежде всего, из-за господства материализма и прагматизма в ХХ веке. В целом же , подобный подход – следствие триумфа промышленной революции. Ее плоды реализовались, прежде всего, в сфере материального производства, предопределив понимание инноватики как чего-то конкретного, «технического», как некоего решения в области производства.

Утилитарность науки свойственна всему XX столетию. Уже в самом его начале происходит драматичная революция в управлении интеллектуальными ресурсами – отрыв инновационного процесса от университетской науки, развитие новой формы организации исследовательской деятельности – лаборатории и конструкторского бюро. Тенденция эта в значительной мере определялась заинтересованностью в более совершенных системах вооружения. Исследования, проводимые под эгидой военных ведомств, активно развернулись после Первой мировой войны, ярко продемонстрировавшей возможности новых видов вооружения (танк, пулемет «Максим», газы).

Но истинным акселератором научно-технического творчества стала Вторая мировая война, породившая каскад изобретений и новых технологий. Причем не менее важным достижением в данной сфере стало широкое внедрение проектного подхода и метода исследования операций. В ряду наиболее впечатляющих достижений военного периода можно поставить «Манхэттенский проект» в США, проект «Ультра» и развитие криптографической школы в Великобритании, «Ракетный проект» в Германии и, чуть позже, «Атомный проект» в СССР. Эта новая организационная форма породила, в свою очередь, такой феномен, как закрытые города : Лос-Аламос в США или «объект №859» в СССР, где наука начала выступать и как самостоятельная отрасль экономики, и как непосредственная производительная сила, имеющая к тому же не только производственную, но и социальную ипостась.

Империя фабрик мысли

После Второй мировой войны в США распространяются знаменитые think tanks – фабрики мысли –интеллектуальные корпорации, объединяющие решение собственно научных задач с логистикой и политикой.

В числе проблем остаются, конечно же, и научно-технические, но не они составляют суть организационной новации. Происходит заметное расширение исследовательского поля: от выполнения собственно научно-технических проектов к изучению и решению многофакторных головоломок любого типа. И созданный за годы войны корпус исследователей приступает к планомерному освоению нового класса задач, связанных, в том числе, с социогуманитарным моделированием.

В феномене think tanks наука и политика находят устойчивую точку соприкосновения. При решении нового класса задач используются методы как классической науки, так и новых интеллектуальных дисциплин (например, в сфере психологии, маркетинга), а, кроме того, весь накопленный опыт организации проектных исследований. Возникает новая форма исследования операций, прямо соединяющая пространства науки и политики в ее различных проявлениях (политики корпораций, промышленной, региональной, военной политики), осуществляется индустриализация политических концептов, обеспечивая гибкость и вариабельность действий.

Так что же все-таки является главным объектом исследовательской деятельности фабрик мысли? Это, прежде всего, особый, нематериальный продукт – алгоритм практического решения комплексной проблемы. Подобный подход позволил решить не только такие сложные и комплексные проблемы, как, например, выживание Западного Берлина в условиях блокады или развитие Аляски. Но также – сформировать предпосылки для эффективного освоения новых проблемных полей, в том числе связанных с социальным, политическим и геоэкономическим регулированием.

К концу 60-х годов количество интеллектуальных фабрик в Америке исчисляется уже сотнями. Это около 600 организаций (около 200 некоммерческих организаций и примерно 300 коммерческих) из общего числа научно-исследовательских групп и учреждений в несколько тысяч . Примерно 75 из них связаны контрактами с федеральным правительством. Кроме того, некоторые из этих «экологически чистых производств» являю тся частью государственного аппарата: научно-исследовательская группа Белого Дома, ряд институтов вооруженных сил и т.п.. Знаменитая «RAND», кстати, относится к первой группе, а не ко второй. Несмотря на свои военные корни, это некоммерческое независимое предприятие.

Поворот к будущему

Между 1966 и 1973 годами Америка оказалась в кризисной ситуации, чем-то напоминающей положение, в котором находится сегодня Россия.

США пребывали в состоянии стратегической растерянности и у них отсутствовал план действий, нацеленный на историческую перспективу. При этом круг проблем, с которыми столкнулась страна, был весьма разнообразен: вьетнамская война , угроза утраты долларом позиций мировой резервной валюты , трения с союзниками, внутренняя социальная нестабильность и т.д.
Выход из кризисной ситуации был найден за счет нового стратегического концепта и переосмысления путей развития мира . Уже тогда, в 1966 году, Президент США Линдон Джонсон выступает с заявлением о необходимости внесения серьезных корректив в систему отношений Запада и Востока, а также принятия ряда других мер. Вскоре создается команда по реализации соответствующей программы действий.

В те годы ряд влиятельных неправительственных и международных организаций – от Совета по международным отношениям (CFR) до Организации экономического сотрудничества и развития (OECD) – проявили интерес к идеям футурологии, исследованию исторических горизонтов, перспективам долгосрочного планирования и вообще к занятиям глобальной проблематикой.

Социальная динамика на планете, а также опыт работы над масштабными проектами (в частности, военными и космическими) предопределили кристаллизацию идеи уверенного мониторинга будущего. Появилась необходимость «искать пути понимания нового мира с множеством до сих пор скрытых граней, а также познавать, как управлять новым миром». Задача «создания принципов мирового планирования с позиций общей теории систем» вышла на первый план.

We Build History

Так возник социальный заказ на системную рационализацию в этой области.

Организация экономического сотрудничества и развития предложила Эриху Янчу, одному из будущих отцов-основателей Римского клуба, заняться в рамках специальной исследовательской программы изучением вопроса о соотношении прогнозирования и планирования. Деятельность эта, в конечном счете, привела к формированию нового вида прогнозирования – нормативного, базовый алгоритм которого разворачивается не от настоящего к будущему, а от будущего к настоящему. Если вдуматься, то это не парадокс. В виде рабочего алгоритма здесь присутствует идея, выраженная в девизе We Build History – мы строим историю.

Иными словами, сначала определяется желаемый облик будущего, а затем за счет эффективного контроля и управления настоящим осуществляется гибкое, динамичное и целенаправленное изменение реальности.

Приблизительно в те же годы Збигнев Бжезинский формулирует тезис об общей стратегической цели Запада – создании системы глобального планирования и долгосрочного перераспределения мировых ресурсов. Соответствующие социальные и политические ориентиры были очерчены им в работе «Между двумя эпохами» . Вот они:

• замена демократии господством элиты;

• формирование наднациональной власти за счет сплочения индустриально развитых стран;

• создание элитарного клуба ведущих государств мира.

В начале 70-х годов создается ряд новых центров по исследованию мировой проблематики. Помимо упрочившего свое положение Римского клуба, в 1972 году рождается International Federation of Institutes of Advanced Studies (IFIAS) – Международная федерация институтов продвинутых исследований.

Одновременно появляется на свет объединение ряда национальных центров – International Institute of Applied System Analysis, Международный институт прикладного системного анализа.

В 1973 году образуется Трехсторонняя комиссия, объединившая влиятельных лиц, перспективных политиков и ведущих интеллектуалов США, Европы, Японии. А в 1975 году возникает новый мировой регулирующий орган – на тот момент, Большая шестерка (G-6).

Создание всего этого организационного инструментария способствовало не только реализации политики разрядки, но, главное, успешной перестройке стратегии США, ускорению процесса глобализации и обустройства новой инфраструктуры планеты.

Кризис инноваций

Экономическая деятельность в ХХ веке основывалась на освоении инновационных пространств. Четыре основных инновационных горнила первой волны – это электричество, двигатель внутреннего сгорания, химия и новые средства коммуникации.

Вторая инновационная волна прошлась по планете в середине века. Она была связана с ядерной энергетикой, космической промышленностью, индустрией ВПК и компьютерной революцией. Формат реализации этих технологий был, однако, заметно ниже, чем у первых четырех. Космические полеты и ядерная энергетика поражают воображение. Однако их значение все же не соизмеримо с ролью предыдущих инноваций, перевернувших образ жизни цивилизованного человека и экономику.

Последняя же инновационная волна ХХ века производит странное впечатление. Несмотря на расцвет информационных и финансово-экономических технологий, инновационный импульс не только не возрастает, а скорее затухает.

Этот процесс стал заметным в 80-х годах прошлого века. При общем росте значения интеллектуальных технологий фундаментальные открытия – radical innovations – сменяются многочисленными эффектными рационализациями этих открытий – progressive innovations. Происходит универсальная технологизация науки. Реальный же инновационный процесс к 80-м годам практически остана в ливается, его нет.

В современной экономике фундаментальное открытие – это действие, которое не имеет рыночной стоимости. Оно исключается рыночной цивилизацией из социально значимых занятий. Гораздо лучше оплачиваются открытия меньшего порядка – progressive innovations. Иными словами, в рыночной среде выгоднее заниматься рационализациями, а не открытиями.

Однако в мире, где снижается производительность капитала, уже сформировался социальный заказ на новую – фундаментальную инноватику. XXI веку нужна своя «большая волна», собственное поколение радикальных изобретений и открытий. Необходимо творчество, открытия и люди, которые их порождают.

Россия – пространство инноватики?

В этой ситуации перед Россией открывается весьма интересная перспектива. История предоставляет возможность для реализации масштабного национального инновационного проекта, поскольку есть основания полагать, что существует глобальный запрос на то, что составляет специфику России.

В российской ментальности есть черта, которая в ряде случаев проявляет себя как «промоутер инноватики».

У нас отсутствует устойчиво формализованный взгляд на положение вещей. Мы лучше видим переменчивость пространств и структур, их несоответствие формальным лекалам, а следовательно, улавливаем невидимые, «не имеющие имени» возможности, т.е. инновации. Это позволяет размышлять о российском проекте не просто как о проекте создания инновационной экономики, а скорее как о формуле построения национальной инновационной культуры.

Проблема проектирования инновационной системы России (НИСРО) имеет два уровня.

На первом есть необходимость в «инвентаризации» имеющегося имущества, повышении его эффективности за счет применения современных методов управления.

На втором – проектирование системы, имеющей не только экономический, но и социальный характер, а также политическую перспективу.

Выносы:

Инновация становится повседневной реальностью, когда в обществе появляются такие ценности, как свобода и личность.

Основной продукт деятельности фабрик мысли – создание алгоритма практического решения комплексной проблемы.

XXI веку необходимо творчество: открытия и люди, которые их порождают.